Ялтинский триумф советской дипломатии

Судьбоносные страницы нашей истории

Судьбоносные страницы нашей истории: изучать, чтобы знать чем гордиться.

68 лет назад, 11 февраля 1945 года завершила свою работу Ялтинская (Крымская) конференция глав правительств трех союзных держав Антигитлеровской коалиции - СССР, США и Великобритании. Ее решения, которых с нетерпением ждали во всех странах мира, стали подлинным успехом советской дипломатии и лично Иосифа Сталина. Ошибутся те, кто расценит данное утверждение за плоский штамп советской пропаганды.

Высочайшие оценки Сталину дали его главные собеседники в Ялте – президент США Франклин Делано Рузвельт и британский премьер-министр Уинстон Черчилль, члены западных делегаций.

Позиция Черчилля особенно показательна. Крупнейший британский политик ХХ столетия и ярый антикоммунист много часов «скоротал» за одним столом со Сталиным, долго с ним переписывался.

После смерти генералиссимуса Черчилль сказал: «Большим счастьем для России было то, что в годы тяжелых испытаний ее возглавлял такой гений и непоколебимый полководец, как Иосиф Сталин. Сталин был человеком необыкновенной энергии и несгибаемой воли, резким, жестким, беспощадным как в деле, так и в беседе, которому даже я, воспитанный в британском парламенте, не мог ничего противопоставить. Сталин обладал большим чувством юмора и сарказма, а также способностью точно выражать свои мысли. Статьи и речи Сталин всегда писал сам, и в них звучала исполинская сила. Сталин производил на нас неизгладимое впечатление. Его влияние на людей было неотразимо. Когда он входил в зал на Ялтинской конференции, все мы, словно по команде, вставали и, странное дело, почему-то держали руки по швам. Он обладал глубокой мудростью и чуждой всякой панике логикой. Сталин был непревзойденным мастером находить в трудные минуты пути выхода из самого безнадежного положения. В самые трагические моменты, как и в дни торжеств, Сталин был одинаково сдержан, никогда не поддавался иллюзиям. Он был необычайно сложной личностью».

В доялтинский период перечисленные Черчиллем качества в отношениях с союзниками Сталину довелось демонстрировать много раз. Рождение Антигитлеровской коалиции было долгим и мучительным. Хотя Кремль с первых дней Великой Отечественной войны прилагал большие усилия, чтобы форсировать процесс консолидации сил.  

Гадание на кофейной гуще

Уже 6 июля 1941 года - на пятнадцатый день войны - на переговоры с будущими союзниками вылетела воен­ная миссия во главе с генерал-лейтенан­том Филиппом Голиковым. Однако в Лондоне, договорившись с англи­чанами по ряду конкретных вопросов сотрудничества, Голиков не встретил понимания в главном – в вопросе открытия Второго фронта.

Еще меньше поводов для оптимизма дал визит в США, которые пока блюли нейтралитет. Выяснилось, что среди американских министров и военных хватало людей, не видевших смысла в установлении со­юзнических отношений с СССР и считавших по­ставки ему делом бессмыс­ленным. Зато в США охотно заключали пари: через сколько недель СССР будет разгромлен. Так, военно-морской министр США Франклин Нокс сделал ставку на то, что для разгрома Советского Союза Третьему рейху потребуется «от шести не­дель до двух месяцев».

К концу 1941 года все американские «гадалки» убедились в несостоятельности своих прогнозов. Совпавшие по времени разгром немцев под Москвой и нападение японцев на американскую воен­но-морскую базу в Перл-Харборе на Гавайях изменили ход и географию Второй мировой войны. Тем не менее, прошло без малого два года, прежде чем Сталин, Рузвельт и Черчилль наконец-то встретились втроем в Тегеране. К тому времени Красная Армия, одержав грандиозные победы в Сталинградской и Курской битвах,  освободив Киев и Смоленск, уверенно продвигалась на запад.

Засуетились союзники неспроста. Александр Зиновьев, великий русский мыслитель и участник войны, всегда подчеркивал, что решающим фактором в том, что США и Великобритания открыли Второй фронт против Германии, стали победы Красной Армии. Сыграл роль страх того, что Красная Армия «и без участников западных союзников добьет гитлеровскую Германию и захватит всю Западную Европу. Союзники открыли Второй фронт, спасая самих себя от угрозы победы коммунизма во всей Европе».

Ялтинская (Крымская) конференция, прошедшая в Ливадийском дворце, стала второй встречей «большой тройки». Поскольку столь важное мероприятие планировалось провести на территории полуострова, лишь в 1944 году освобожденного от захватчиков, органы внутренних дел и государственной безопасности усилили пропускной режим и в сжатые сроки проверили более 74 тысяч человек, арестовав 835 из них. Крымский полуостров во время проведения конференции прикрывали более 300 самолётов-истребителей и более 600 орудий и пулемётов.

«Немцы -  не лошади»

Конференция открылась 4 февраля в 16 часов. Едва ли хоть кто-то из ее участников сомневался в близости победоносного окончания войны – ведь Красная Армия находилась в сотне километров от Берлина. Логично, что центральное место в работе конференции заняли вопросы послевоенного мироустройства. Атмосферу международного форума предельно лаконично отразил в своем отчете государственный секретарь США Эдвард Стеттиниус: «Весь дух заседания был пронизан стремлением к сотрудничеству».

Приступая к обсуждению вопроса о будущем Германии, союзники заявили своей целью «уничтожение германского империализма и нацизма и создание гарантии в том, что Германия никогда больше не будет в состоянии угрожать миру всего мира». Лидеры трех государств были едины в стремлении «стереть с лица земли нацистскую партию, нацистские законы, организации и учреждения». Предполагалось взять под контроль немецкую военную промышленность, а Германию - расчленить. 7 февраля Сталин, Рузвельт и Черчилль одобрили подготовленное министрами иностранных дел СССР, США и Великобритании решение о создании комиссии из представителей трех государств для изучения вопроса о процедуре расчленения Германии. Одну из четырех оккупационных зон было решено выделить Франции.

8 февраля на официальном обеде, устроенным Сталиным в Юсуповском дворце для членов трех делегаций, он затронул вопрос о репарациях (вывозе оборудования и ежегодных платежах), которые поверженная Германия должна будет выплатить. В ответ Черчилль пустился в рассуждения о лошади, которую надо кормить сеном и овсом, чтобы на ней ездить, и автомобиле, которому необходим бензин. Однако и на этот раз возобладало мнение Сталина, который заметил: «Нем­цы – люди, а не лошади и автомобили, и репарации им придется платить за причиненные в годы войны несчастья и разруху».

А вот Рузвельт благожелательно воспринял советское предложение определить общую сумму репараций в 20 миллиардов долларов, половина которых предназначались Советскому Союзу. Президент США, как это было зафиксировано в протоколе конференции, «ужаснулся размерам разрушений, причиненных немцами в Крыму». Более того, Рузвельт заявил, что если Сталин поднимет тост за казнь 50 тысяч немецких офицеров, то он его поддержит. Советский лидер такого тоста произносить не стал…

Пылкий тост произнес поставивший себя в щекотливое положение Черчилль: «Я возлагаю свои надежды на замечательного президента Соединенных Штатов и на маршала Сталина, которые, разбив наголову противника, поведут нас на борьбу против нищеты, беспорядков, хаоса и гнета. Я считаю жизнь маршала Сталина драгоценным сокровищем и шагаю по земле с большой смелостью и надеждой, сознавая, что нахожусь в дружеских и близких отношениях с великим человеком, слава которого прошла не только по всей России, но и по всему миру».

И чача в придачу

Примечательно то, что, антикоммунист Черчилль трезво оценивал масштаб личности Сталина – и при его жизни, и после его смерти. А вот российские псевдолибералы, едва услышав высокую оценку того или иного деяния Сталина, теряют самообладание - начинают таращить глаза, перебивать оппонентов, источать проклятия, истошно вопить.

Очередную их истерику телезрители могли наблюдать недавно на канале «Россия-1», когда в гости к Владимиру Соловьеву пожаловали завсегдатаи телеэфира Николай Сванидзе, Александр Архангельский и Юрий Пивоваров. У этих говорливых господ не нашлось положительных оценок Сталину, даже когда его решения оборачивались грандиозными победами в войне. Не было у них и слов осуждения тотальному разграблению страны, начавшемуся во времена правления Бориса Ельцина. «Забыли»  они и о том, что при Сталина, невзирая на репрессии, численность населения росла, а при Ельцине только сокращалась.

В отличие от лживых прозападных псевдолибералов, Сталин держал себя в руках. Будущий министр иностранных дел СССР Андрей Громыко вспоминал: «Не помню случая, чтобы Сталин прослушал или недостаточно точно понял какое-то существенное высказывание своих партнеров по конференции. Он на лету ловил смысл их слов. Его внимание, память, казалось, если употреблять сравнение сегодняшнего дня, как электронно-вычислительная машина, ничего не пропускали. Во время заседаний в Ливадийском дворце я, возможно, яснее, чем когда-либо раньше, понял, какими незаурядными качествами обладал этот человек».

Сталинской реакции на тост Черчилля также не откажешь в оригинальности. Советский лидер вдруг поинтересовался у Черчилля и Рузвельта, слышали ли они о чаче? Оказалось, что нет. Сталин заметил, что, по его мнению, грузинская виноградная водка – лучшая из всех видов водки. А так как Черчиллю захотелось попробовать чачу, Сталин пообещал выполнить его пожелание. Затем он произнес свой тост: «Я хочу выпить за наш союз. В нем союзники не должны обманывать друг друга. Быть может, это наивно? Опытные дипломаты могут сказать: «А почему бы мне не обмануть моего союзника?» Но я, как наивный человек, считаю, что лучше не обманывать своего союзника, даже если он законченный дурак. Возможно, наш союз столь крепок именно потому, что мы не обманываем друг друга. Я провозглашаю тост за прочность союза наших трех держав. Да будет он сильным и устойчивым! Да будем мы как можно более откровенны!»

Уже на следующий день главы делегаций Великобритании и США получили в подарок от Сталина по две бутылки чачи.

Во время конференции случилось происшествие, которое потом долго держали в тайне.  Однажды в перерыве между заседаниями Рузвельт на доставленном из США виллисе выехал в гости к Черчиллю. Пересадив президента США из инвалидной коляски на правое переднее сиденье, его чернокожие телохранители плохо замкнули специальные металлические перила, игравшие роль дверцы. На одном из крутых поворотов перила распахнулись, и Рузвельт стал вываливаться из машины. Спасла мгновенная реакция водителя Федора Ходакова. Опередив опешивших телохранителей, он на лету правой рукой схватил лидера сверхдержавы за загривок…

В интересах Польши, во имя СССР

Не все шло гладко и за столом переговоров. Много времени у участников конференции отняло обсуждение польского вопроса. К тому времени Красная Армия освободила Польшу от немецко-фашистских захватчиков. Наши потери на ее территории были огромными – более 600 тысяч солдат и офицеров. Власть в Польше была передана прокоммунистическому правительству. Отношения СССР с обосновавшимся в Лондоне польским эмигрантским правительством были разорваны еще в апреле 1943 года, когда оно поддержало геббельсовсую провокацию в Катыни. Главный пропагандист Третьего рейха утверждал, что польские офицеры были расстреляны по приказу Сталина весной 1940 года. Позицию лондонских поляков не поколебали факты. К началу 1945 года были собраны свидетельские показания жителей Смоленской области, видевших поляков живыми осенью 1941 года. Также стало известно, что в Катыни польские офицеры были расстреляны из немецкого оружия и немецкими патронами, а их руки были связаны бумажной бечевкой, которая не производилась в СССР. Они продолжали шельмовать СССР, надеясь придти к власти и добиться установления восточных границ страны, существовавших в 1939 году.

В Ялте Сталин настаивал на том, чтобы западная граница Польши была передвинута на запад, а восточная прошла по линии Керзона (ее в декабре 1919 года рекомендовал Верховный совет Антанты, а имя британского министра иностранных дел эта линия получила в 1920 году, когда Джордж Керзон потребовал остановить на ней наступление Красной Армии). Советский лидер поставил партнеров по переговорам в тупик, ненавязчиво поинтересовавшись: «Что же вы хотите, чтобы мы были менее русскими, чем Керзон и Клемансо?»

Возразить на это Черчиллю было нечего. К тому же его больше интересовали не восточные границы Польши, а какие силы окажутся во главе страны. Британский премьер-министр заметил, что, по его сведениям, просоветское правительство в Варшаве представляет взгляды не более чем трети поляков, и это грозит кровопролитием. Сталин, пообещав включить во временное правительство представителей польских эмигрантских кругов, напомнил, что «с Польшей связаны важнейшие стратегические проблемы советского государства»: «На протяжении истории Польша всегда была коридором, через который проходил враг, нападающий на Россию. Достаточно вспомнить хотя бы последние тридцать лет: в течение этого периода немцы два раза прошли через Польшу, чтобы атаковать нашу страну. Почему враги до сих пор так легко проходили через Польшу? Прежде всего, потому, что Польша была слаба. Польский коридор не может быть закрыт механически извне только русскими силами. Он может быть надежно закрыт только изнутри собственными силами Польши. Для этого нужно, чтобы Польша была сильна. Вот почему Советский Союз заинтересован в создании мощной, свободной и независимой Польши. Вопрос о Польше - это вопрос жизни и смерти для советского государства».

После порядком затянувшейся дискуссии пришли к решению реорганизовать временное польское правительство на «широкой демократической основе». Как и предлагал Сталин, восточная граница Польши была определена по линии Керзона с отступлением от нее в некоторых районах от 5 до 8 км в пользу Польши. Эмигрантское правительство Польши, всю войну отсиживавшееся в Лондоне, осталось не у дел.

Оценивая решение по «польскому вопросу», известный молдавский историк и политолог Сергей Назария очень верно заметил: «Принятые в Крыму решения по Польше были, конечно же, в значительной степени компромиссны. Но в еще большей мере они представляли собой дипломатическую победу СССР и объективно отвечали интересам польского народа. С точки зрения безопасности, Польша получала идеальные границы, а в обмен на отсталые в экономическом отношении сельскохозяйственные восточные районы, ей предоставляли развитые промышленные области на западе и прекрасные порты на балтийском побережье». Стоит сказать и о том, что 19 января президент РФ Владимир Путин подписал указ о награждении С. Назария орденом Дружбы «за большой вклад в укрепление и развитие дружбы и сотрудничества с Российской Федерацией».

От Ялтинской конференции до ООН

В Ялте Сталин, пойдя навстречу настойчивым просьбам союзников по Антигитлеровской коалиции, дал обещание вступить в войну с Японией через три месяца после капитуляции фашистской Германии. За это Советский Союз получил согласие Рузвельта и Черчилля на присоединение к нему Курильских островов и Южного Сахалина и аренду военно-морской базы в Порт-Артуре. Как и в случае с чачей, Сталин выполнил взятое на себя обязательство с предельной точностью – в отличие от США и Великобритании, тянувших волынку с открытием Второго фронта в Европе долгих три года. Все эти трудные годы на Восточном фронте гибли наши деды и прадеды, а в поле и у станка до изнеможения работали полуголодные женщины, старики, подростки…

На Ялтинскрой конференции в принципе был предрешен и вопрос о создании Организации Объединенных Наций. После некоторого сопротивления Рузвельт в итоге дал согласие на что, что Советскому Союзу в ООН будет предоставлено три места – для РСФСР, Украинской ССР и Белорусской ССР. Эти советские республики вынесли на себе основную тяжесть войны, понеся наибольшие экономические потери и человеческие жертвы. Данное решение являлось еще одним несомненным успехом советской дипломатии.

Ялтинская конференция – славная страница нашей истории, которую надо изучать и которой надо гордиться. На достижение таких высот должны быть ориентированы по-настоящему крупные политики и подлинные патриоты своей Родины.

Олег НАЗАРОВ, доктор исторических наук,

Газета «Патриоты России»