Интересы русских общин не должны приноситься в жертву режимам в ЦА

Россия в Центральной Азии: пассивное присутствие?

Интервью с директором Института русского зарубежья Сергеем Пантелеевым было записано во время международной научно-практической конференции «Центральная Азия в постсоветской интеграции», проходившей в Киргизии, где ученые, эксперты из стран СНГ и дальнего зарубежья обсуждали политические и экономические аспекты взаимодействия государств региона, соседних стран и глобальных игроков. – Сергей Юрьевич, существует мнение, что для России главными векторами внешней политики являются США, Евросоюз, Китай и где-то на седьмом-восьмом месте находится Центральная Азия. Насколько, по вашему мнению, такой подход оправдан? – Я считаю, что подход к внешней политике России не может быть с позиции справедливо или несправедливо. Следует говорить, что есть большая политика с геополитическими целями, которая учитывает интересы основных участников, каковыми и являются упомянутые вами игроки. Поэтому взаимоотношения с ними - это один аспект, а традиционные интересы России в Центральноазиатском и других регионах, которые входили в состав Российского государства, – другой. Но разве по этой причине Центральная Азия перестает оставаться для нас одним из самых важных регионов? – Интерес к региону со стороны России присутствует, но он, скажем так, пассивный… – Пассивный интерес обусловлен тем, что есть определенный геополитический расклад. Он связан, давайте называть все своими именами, с поражением Советского Союза в холодной войне, что выразилось в том, что он распался. И теперь территории, входившие в состав СССР, а ранее Российской империи, получили независимость. Поэтому следует учитывать, что российская государственность была ослаблена. Для нас 1991-й год является неким жупелом, с которым мы связываем все наши потери, отсюда и многие сегодняшние проблемы, которые приходится решать. Ваш вопрос поставлен верно. Но постепенно Россия, если она хочет оставаться великой державой, будет вынуждена, так или иначе, восстанавливать свое влияние в зоне своих традиционных интересов. Решение этого вопроса, на мой взгляд, стало четко обозначаться с началом президентства В.В. Путина, далее все идет по нарастающей. При этом, естественно, надо учитывать, что интерес к данному региону проявляют США и Китай. Естественно, интересы геополитических игроков часто разнятся. – Все же почему Россия, ведя, скажем так, холодную войну за регион с Китаем и США, не переходит в наступление? Вроде бы и ресурсы есть, и политическая ситуация благоприятная… Все это заставляет предполагать, что те люди во власти, которые отвечают за внешнюю политику в Центральноазиатском регионе, неправильно думают… – Я понимаю, о чем вы говорите. Но хотел бы поправить вас: Россия не ведет холодную войну за регион с Китаем. Более того, реализуется большой совместный проект под названием Шанхайская Организация Сотрудничества, который многие воспринимают как инструмент для вытеснения США из Центральноазиатского региона. Другое дело, что отношения между Россией и Китаем непростые. В Москве опасаются, что Пекин, обладая большими экономическими и политическими возможностями, сможет укрепить свои позиции в регионе. Но все-таки здесь следует быть более корректным и сказать, что Китай для нас является партнером, в отношении которого надо проводить осторожную политику, несмотря ни на что. Относительно Соединенных Штатов следует сказать, что наши ресурсы в регионе все еще ограничены и вряд ли их стоит сопоставлять с ресурсами США. Россия не изжила до сих пор, к сожалению, как многие внутриполитические, так и идеологические проблемы. Более того, сама идеологическая тема до сих пор в России является, так сказать, полем борьбы различных точек зрения: либеральных, консервативных, коммунистических и так далее. То есть Россия еще не определилась со своими национальными интересами. Но и при этом, даже на уровне либеральной доктрины, есть полное осознание того, что Центральная Азия – это тот регион, которому надо уделять серьезное внимание. – Не могу с вами согласиться в том, что у Соединенных Штатов больше ресурсов, поэтому они и более активны в регионе. Россия может иногда тратить гораздо меньше денег, чем США, учитывая многие факторы, хотя бы тот, что все же мы когда-то были единым государством, а русскоговорящего населения здесь, как ни крути, больше, чем англоговорящего… – Верно. Но мы уже имели ряд неудачных прецедентов, достаточно вспомнить свергнутого президента Киргизии Курманбека Бакиева и предоставленный Россией кредит, когда правящий клан просто присвоил деньги. К сожалению, отношения с элитами Центральной Азии носят чаще всего именно такой характер. Наличие русскоязычного населения – очень важный момент, но здесь есть определенная проблема. С одной стороны, политика в отношении российских соотечественников Центральной Азии поставлена в ранг одного из серьезных приоритетов, данному вопросу серьезное внимание уделяет президент, премьер-министр, МИД РФ. Но с другой – должны быть дееспособными те институты, через которые Россия может реализовывать свою политику. А здесь мы упираемся в состояние организаций российских соотечественников, которые переживают достаточно глубокий внутренний кризис, связанный с противостоянием с другими организациями, их малочисленностью и отсутствием влияния. Последние изменения в российском законодательстве направлены, прежде всего, на то, чтобы структурировать русскую общину за рубежом, дать стимул для этого процесса, чтобы они избежали риска маргинализации и ассимиляции и стали, в конце концов, не объектом политики, как сейчас, а все-таки субъектом. Государства, у которых есть серьезные внутриполитические и экономические проблемы, точно так же не обладают определенными институтами, не структурированы. Это касается, например, Киргизии, что и привело, в частности, к тем проблемам, о которых мы все прекрасно знаем. То есть существует вопрос субъектности – с кем можно проводить политику. – Недавно политическая партия киргизских соотечественников за рубежом, а большинство из них проживает в России, предложила своему правительству перевести все школьное образование исключительно на киргизский язык, то есть фактически закрыть все школы с русским, узбекским языком обучения. Почему российские власти не реагируют на такие заявления, не защищают интересы российских соотечественников за рубежом? – Реакция на это есть. Мы видели, как реагировал МИД во время известных событий в той же Киргизии. Вопрос этот относится, скорее, к взаимоотношениям России с Казахстаном, где вопрос стоит более остро. Но эта проблема часто не замечается потому, что есть другая проблема, а именно взаимоотношений с теми политическим режимами, которые контролируют политическую ситуацию в своих странах. Я считаю, что не справедливо, когда во имя сохранения нормальных отношений с этими режимами наши дипломаты не замечают трудности русских общин. – Есть мнение, что относительные неудачи России в Центральной Азии связаны с общим подходом к региону в целом без учета специфики каждой из стран. То есть все делается под общую кальку… – Эта калька, если, например, говорить об интеграционных процессах, получила свое воплощение в организации, которая называется СНГ. Тогда был общий подход. Были, конечно, вопросы согласования по отдельным странам, но они все увязли в общих собраниях, которые так и не дали результата. Именно поэтому стали возникать другие региональные структуры, такие как ЕврАзЭС, ОДКБ, которые, учитывая двухсторонние отношения, проводят общую политику. К сожалению, СНГ как инструмент интеграции постсоветских государств оказался не эффективен. Приходится все выстраивать по-новому, идти шаг за шагом и без ошибок здесь, увы, не обходится. Беседовал Дамир Галямов