Исторические основания евразийской интеграции

Портал RUSSKIE.ORG продолжает публикацию материалов Международного проекта в сфере публичной дипломатии «Точки Роста». Представляем вашему вниманию текст лекции доктора исторических наук, доцента кафедры истории России XIX-начала XX в. исторического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова Фёдора Гайды «Исторические основания евразийской интеграции», прочитанной в рамках Международного форума «Точки роста: историческая политика, ценностные и мировоззренческие основания Евразийской интеграции» (26 - 29 июля 2021 г., г. Минск, Республика Беларусь).

Отреагирую на уже сказанное. Если вносить историческую нотку в тему евразийской интеграции, то обычно, когда все говорят, обсуждают животрепещущее, историк замечает: «Ну это уже все было!». Ужас с драниками заключается в том, что драники появились 150 лет назад, когда Павел Дмитриевич Киселев, министр госимуществ Российской империи, начал высаживать картофель в западных губерниях, именно для того, чтобы крестьяне отъелись. Потому что это была огромная проблема, был голод и в Ирландии, и в Белоруссии, и там и там отъелись как известно, картофелем.

Я некоторых наших организаторов знаю очень давно, и знаю их как людей добрых, конечно, очень радушных, открытых, но очень хитрых… И у них все очень непросто. И я вот, например, уверен, что мы собрались, сегодня здесь, потому что сейчас как раз празднуется 1033-я годовщина Крещения Руси. Что нам следует в связи с этим вспомнить? Про тот интеграционный проект, который возник 1033 года назад как раз на этой самой территории, когда появилась та самая Русь, которая, как известно, в первую очередь была духовно-культурным интеграционным проектом. Но она была и экономическим интеграционным проектом, потому что выход на Царьград – это выход не только на главный культурный центр Европы того времени. Европы в широком смысле, естественно, включая Ближний Восток и так далее, тогдашней Европы. Это выход на главный экономический и технологический центр очень немаленькой по территории Европы, которая на тот момент подверстывала и Ближний Восток, и Северную Африку, между прочим.

И организаторы нашего мероприятия, естественно, это имеют в виду, просто не признаются. Говоря о Руси как интеграционном проекте, я не имею в виду просто государство, потому что ну что там было за государство?! Все эти государственные структуры, простите меня, это смешно совсем. Несколько десятков князей – вот, собственно говоря, и все государство. Это предполагало действительно очень мощную культурно-религиозную линию, это предполагало развитие экономики, это огромное пространство. Ведь Русь очень быстро превращается по территории в крупнейшее государство тогдашней Европы. Причем государство с открытыми границами. Где там были закреплены какие границы? Предполагалось, что эта Русь будет распространяться куда получится, как и произошло.

У Российской империи четко закрепленные границы, на всех ее участках, появились, как известно, только в конце XIX века. Вот когда Памир присоединили – все уже нанесли на карту. Про морскую границ молчу, она до сих пор не слишком понятная у нас. Месяц назад Россия внесла дополнения к своей заявке в ООН по поводу российской акватории Северного Ледовитого океана. Часть акватории в западном полушарии – она тоже наша, потому что там хребет Ломоносова продолжается, примерно до Канады, и вот все эти нефтеносные районы потенциальные. Это же хребет Ломоносова, вы же понимаете, что тут еще обсуждать? Ясно же. Понятно, что это другие не признают, они – наши конкуренты, «партнеры» – ну и что? А у них есть атомный ледокольный флот? У них есть атомные подводные лодки, которые там всплывают? По-моему, нет пока еще.

Возвращаясь к Руси, действительно нам нет смысла слишком долго спорить на предмет того, что выступает триггером. Экономика, культурная сфера, гуманитарная – они очень тесно взаимосвязаны. Очень часто одно цепляет другое и наоборот. Это как курица или яйцо. Но мы сами прекрасно понимаем, что вот эта самая курочка экономической интеграции, которая несет яйца, она периодически может снести золотое яичко – духовных ценностей, а из этого золотого яичка вылупиться новая курочка Ряба. Соглашусь с Андреем Ростиславовичем, что эти сферы – экономическая и духовная – каждая из них создает что-то, они производят! Одна производит материальные ценности, другая производит нематериальные ценности, но тем не менее это производственные сферы.

Но между ними есть некая сфера, которая на самом деле ничего не производит, но она принципиально важна, потому что она все это связывает. Она все это в конечном счете регулирует. И если этой сферы не будет, тогда в таком случае все это будет расползаться. Причем бесполезно объяснять, что это выгодно, а вот это не выгодно, вместе быть выгодно, а на Кипр не выгодно, все равно будут уезжать на Кипр. Ну просто взбредет в голову, понимаете? Это как у какого-нибудь купца, вот у него есть «идея-фикс», что он должен разбогатеть, и в конечном счете наполнить ванную шампанским и в ней искупаться. А он в ней утонет, а его дети разбазарят капитал. Потому что у детей «идея-фикс» вообще картинную галерею где-нибудь открыть, причем не в Москве, обратите внимание, а в каком-нибудь Монако.

Иными словами, нужна эта сфера регулирующая, в каком-то смысле можно сказать, сковывающая, политическая, где естественно главным институтом будет выступать государство. Конечно, его не достаточно абсолютно, это только один из институтов, пускай и самый главный в этой сфере. Да, это институт, имеющий монополию на насилие, что принципиально важно, и он обязательно должен иметь эту монополию на насилие, потому что если он ее не имеет, то насилие будет у всех, а это будет гораздо-гораздо хуже.

Поэтому мы здесь должны обсуждать по всем направлениям, как должна развиваться наша интеграция в будущем – и по экономическому направлению, и по культурному, и по политическому.

Это моя «идея-фикс», которую я постоянно озвучиваю и буду продолжать озвучивать, потому что пока никакого эффекта. А пока не будет эффекта, я буду озвучивать.

Смысл в том, что, как раз, в рамках этой нашей евразийской экономической интеграции, где явно присутствует определённый дисбаланс действий, субъекты по своему объему не совсем равнозначны. Политическая сфера существует для того, чтобы соблюсти здесь баланс. Для того, чтобы те субъекты экономической интеграции, которые не слишком крупные, смогли, опираясь на политическую сферу, отстаивать свое место — вот в этом разделении, вот в этой кооперации, чтобы они смогли сохранить свою субъектность – для этого существует политическая интеграция.

Сейчас в мире явно доминирует такая тенденция, что крупные игроки активно стали выживать за счет мелких. Слияние-поглощение. Это нормально для любого экономического кризиса, так было всегда, и с Кипром произойдет такое в конечном счете. Я просто как историк вам скажу. Шизофрения современной цивилизации заключается в том, что существует вот этот самый офшор и этих офшоров существует десятки, и с ними ничего не поделаешь. В обычной любой другой ситуации, на протяжении всей мировой истории, этот офшор был бы оккупирован за одни сутки и на этом бы все закончилось для этого офшора. Сейчас, конечно, все можно сделать иначе, можно нажать на какую-нибудь кнопочку и офшор вдруг поймет, что у него там вдруг с транзакциями какие-то проблемы возникли. Думаю, у каждого сейчас есть кнопка, как у электроника, помните? Но у него кнопку не нашли, потому что он из робота превратился в советского гражданина. Отсюда, вывод: что должно произойти с гражданами Кипра? Интегрироваться надо в евразийское пространство. Ну ладно, это такая шутка, в которой есть доля шутки.

Следующий тезис. У нас возникает определенное представление, что мы, создавая некий евразийский проект, начинаем несколько в сторону востока закашивать. Мне кажется, можно преодолеть эту аберрацию сознания, но она преодолевается каким образом? Все-таки, когда мы говорим о Евразии, мы с вами имеем в виду малую Евразию. Нам пора уже отказываться от понятия «постсоветское пространство». Я, конечно, понимаю, что у нас огромное количество людей существует советских. Я сам советский, я это время застал. Но это понятие «пост» – не творческое.

Смотрите, 30 лет прошло от Советского Союза. Давайте представим себе СССР образца 1947 года, который назвали бы «постромановский». Так сказать, «постромановское пространство». Ну это дико бы звучало на самом деле. Поэтому мы действительно должны уходить от этого «пост» – как не творческого, не содержательного. И действительно уже надо переходить к таким словам, которые будут содержательны. Пускай в них будет заложен советский смысл и досоветский, но эти слова нам тоже надо придумывать. А лучше конечно не придумывать, а находить.

Так вот, мы малая Евразия. Есть большая Евразия и она как известно включает в себя и Европу тоже. И вообще если так посмотреть, что такое Европа — это полуостров Евразии, географически, ну плюс отдельно полуостров Скандинавия. По сравнению с евразийским пространством не так чтобы очень много, хотя, конечно, безусловно важная часть Евразии. И в этом смысле, когда мы вот говорим о кооперации с Китаем, то мы точно так же должны говорить о кооперации с Германией, и это принципиально важно. Немецкие технологии нам не нужны? Нужны. При этом, я считаю, ну это конечно ужасная мысль, но нам надо работать над дезинтеграцией Евросоюза. Это очень важно. Посмотрите, что Лавров сказал недавно: мы не будем работать с Евросоюзом, мы будем работать с отдельными европейскими странами. И правильно! А Германия что, не страна Евразии? Она же не из Америки. Она евразийская страна. И в этом смысле с ней нужно активно дружить. У нас с ней огромное количество общих экономических интересов. У нас с ней на самом деле огромное количество разных общих политических интересов. У нас с Германией есть общие соседи. С которыми надо как-то взаимодействовать. С которыми и у нас есть некоторые маленькие проблемы, и у Германии они есть, как не странно. И соответственно можно как-то договариваться на самом деле. Это и происходит, просто это не всегда на поверхности, но тем не менее, процесс идет. Это тоже интеграция.

В этой связи очень важный вопрос – вопрос общих ценностей. Какой у нас проект будущего? Я здесь не собираюсь доказывать, что экономика не важна. Безусловно важна. Но она теснейшим образом с этими ценностями связана. И в таком случае, мы с вами неизбежно приходим к обсуждению того, что такое, например, европейские ценности. Почему те ценности которые они проповедуют они вдруг называются европейскими? С какой стати? Когда они проповедуют европейские ценности, они имеют в виду что только они являются Европой, а мы Европой не являемся? А мы действительно цивилизация, претендующая на прямую культурную преемственность по отношению к Византии, а точнее Восточно-Римской империи, к римскому наследию. И мы что, не имеем отношения к европейский ценностям? Мы что, не являемся Европой?

На самом деле, мы являемся такой же Европой, только другой.

С не меньшими основаниями мы тоже Европа. Соответственно, они что имеют в виду под европейскими ценностями? То, что они проповедуют, это только нам принадлежит? Они монополией на это владеют? Ну, вообще-то нет. Или, например, что они имеют в виду, что именно эти ценности всегда были европейскими? Простите меня, до 1945 года европейские ценности были какие-то немножко другие, если я правильно помню. Там была какая-то ведущая страна Европы, я сейчас не буду вспоминать как она называлась, но она проповедовала нечто иное вообще. Она, например, проповедовала идею расового превосходства. Где взялась идея расового превосходства? Не в Европе? Это не европейские ценности? Где взялась расовая теория? Не в Европе? Это точно не европейские ценности? Нет, они, конечно, сейчас говорят, если обобщать, то европейские ценности – это лозунги Великой Французской революции: свобода, равенство и братство. Вопрос сразу, свобода – это что, исключительно европейская ценность? А у нас этого не было? А, простите, у нас вся русская, российская, восточно-христианская, как угодно можно назвать – цивилизация, она не причастна к такой ценности, как свобода? Вообще христианство замешано на свободе. Кроме того, давайте посмотрим, само слово «свобода» что означает? Свобода – это «быть собой». И в этой связи возникает одна очень интересная вещь. Потому что когда современный европеец, который проповедует европейские ценности, говорит, что выше свободы быть ничего не может, что это означает? Что он говорит: «оставьте меня все, пожалуйста, в покое, у меня должна быть некая сфера моей личной свободы, и что хочу, то и делаю». Что говорила нам идеология Просвещения? Моя личная свобода ограничена свободой других. Классический такой подход. Но потом в XIX веке, возникает иной подход, классическо-либеральный уже подход, который предполагает, что если я терпимо отношусь к другому, толерантно, то это означает что сфера моей свободы начинает постепенно расширяться. И если мы становимся толерантными, то мы в конечном счете все в этой свободе вырастем.

Но что это означает в духовном смысле слова? Это действительно некий личностный рост? Я что-то, честно говоря, не очень уверен в этом. В рамках той же современной Европы я не наблюдаю личностного роста. Может, я обладаю каким-то тоталитарным мышлением, но я этого роста не заметил. А как свобода осмысливается в рамках нашей традиции? Свобода воспринимается, прежде всего, не как ценность, а скорее, как крайне важное средство. Как-то, что обязательно присутствует во мне, и на самом деле меня невозможно лишить свободы, просто потому, что я постоянно каждую секунду, нахожусь в ситуации выбора, я все время выбор делаю, причем этот выбор очень часто не слишком обусловленный. Опять же: вот мне создают условия, а я на Кипр бегу. И мне будут говорить: ты не рационально поступаешь. А я буду говорить: ну и что? И это тоже будет мой выбор, и он будет не очень рациональный, но вот в том-то и дело, что свобода — это то, что до конца нельзя отнять. Но очень важно, что это средство для личностного роста, чтобы выбор делать как можно более осознанный, приводящий к тому, чтобы я и люди вокруг меня имели возможность развиваться, вот о чем речь. Вот это наше понимание свободы. Достоевский после первой поездки в Западную Европу написал чудеснейшую вещь: «Зимние заметки о летних впечатлениях». Он описывает свое путешествие и рассуждает: на чем может быть построено человеческое общество? Если это общество эгоистов, то в конечном счете это общество будет деградировать.

Развитие общества возможно только в той ситуации, когда я осознанно готов чем-то жертвовать ради других. А другие в конечном итоге мне скажут: да мы не можем принять твою жертву, мы ради тебя сами готовы пожертвовать! И вот тогда возникает синергия.

Это не общественный договор по Жан-Жаку Руссо. Потому что там как раз предполагается, что все эгоисты решили сохранить свой эгоизм и рационально договориться, чтоб никто никого не трогал. Нет, у нас общественный договор другой предполагается, хотя бы в какой-то мере, но построенный на идее самопожертвования.

В конечном счете это все называется – любовь. Эта христианская ценность, которая, как написано у апостола Павла – является высшей ценностью. Не свобода, свобода – это условие, любовь – высшая ценность. У апостола Иоанна, вообще, сказано: «Бог есть Любовь». И точка. Отсюда, соответственно, идея братства. Как она присутствует в европейском обществе? Это хороший вопрос. Французская революция сказала: «братство», а что это такое? А не понятно. Масонское братство? Сбивайтесь в кучки, по гендерному принципу? Гендер – вот братство. Сколько их сейчас этих гендеров? 64? Явно больше двух. Когда больше двух, это уже проблема. Если возникает 3, то после этого будет 333. Сразу открывается ящик Пандоры и пошло-поехало. На самом деле, нет понимания того, что такое братство. Постулируется, но никак не объясняется. Говорится: социальная солидарность, но это тоже с большим скрипом.

Равенство – но идея равенства у нас даже больше проявлялась на протяжении всей нашей истории. У нас всегда присутствовало понятие «правда», т.е. справедливость и равенство. Это очень близкие понятия, и без «правды» все было совсем плохо. Если мы посмотрим любые духовные поучения, всегда говорится о том, что государство без правды вообще существовать не может. Главная задача государства заключается в том, чтобы эту правду утверждать.

Таким образом, получается, что те европейские ценности, которые мы воспринимаем как правильные, в нашей собственной трактовке, мы всегда имели.

Мы их не просто декларируем, вся наша культура из них изначально и по сию пору растет. Другое дело, что у нас не рождается в ходе нашего исторического развития тех ценностей, которые рождаются у них и их доводят до ручки. И когда они их доводят до ручки, нам потом приходится вмешиваться в стройное течение европейской истории и освобождать Париж от Бонапарта, или Берлин от Гитлера. Приходится корректировать их устойчивое европейское развитие. Представьте только, что реализовалась мечта нормального европейца и оказалось, то что за Вислой находится океан, и никакой России не существует. Существует так называемая идеальная Европа, и Польша находится у побережья восточного океана. В XIX-XX веках она бы просто себя уничтожила и много кого другого бы еще уничтожила вокруг себя. Она, как известно, довела дело до знаменитого «самоубийства Европы», до мировых воин, которые начались на почве противоречия внутриевропейского и которые практически чуть не закончились ликвидацией земного шара. К счастью, ядерное оружие европейцы не успели изобрести. А если бы успели? Устроили бы мировое самоубийство.

Смотрите видеоверсию лекции доктора исторических наук, доцента кафедры истории России XIX-начала XX в. исторического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова Фёдора Гайды «Исторические основания евразийской интеграции», прочитанной в рамках Международного форума «Точки роста: историческая политика, ценностные и мировоззренческие основания Евразийской интеграции» (26 - 29 июля 2021 г., г. Минск, Республика Беларусь):


Международный проект в сфере публичной дипломатии  «Точки Роста» - комплекс образовательных мероприятий, в рамках которого участникам демонстрируются преимущества Евразийского экономического союза и Союзного государства России и Белоруссии. Проект реализуется АНО «Институт Русского зарубежья» совместно с партнерскими организациями с использованием гранта Президента Российской Федерации, предоставленного Фондом президентских грантов.