"После империи"

Новая книга Эмманюэля Тодда

"Россия, по всей видимости, выходит из десятилетия хаоса, вызванного расставанием с коммунизмом, и вновь становится устойчивым и надежным элементом равновесия между державами, что свойственно ее природе". В конце лета во Франции в издательстве Галлимар вышла новая книга Эмманюэля Тодда "После империи", эссе о разложении американской системы. Автор многочисленных трудов по социологическим, экономическим и международным аспектам современного мира утверждает, что американской империи не будет. Мир слишком обширен, разнообразен и динамичен, чтобы допустить преобладание какой-либо одной державы, утверждает он. Мощь Америки в прошлом не вызывала сомнения, Соединенные Штаты были необходимы для равновесия в мире, но сегодня они не в состоянии поддерживать уровень жизни без мировых субсидий. Упадок великого государства необратим, утверждает Эмманюэль Тодд. Развивая бурную деятельность против второстепенных государств, Америка пытается замаскировать свое отступление. Не будучи более в состоянии контролировать такие крупные экономические и стратегические единицы, как Европа, Россия, Япония и Китай, Америка проигрывает последний тайм в матче за владение миром и вновь превратится в рядовую мировую державу. Роли России в этом процессе автор посвящает особую главу "Возвращение России". Ниже приводятся выдержки из нее. "Соединенным Штатам не удастся покончить с Россией или по крайней мере изолировать ее, хотя они по-прежнему действуют так, будто их давний стратегический противник сброшен со счетов: либо унижают его, либо проявляют доброжелательность, каковой обычно достоин умирающий". "Утверждать, что России не существует, означало бы отрицать реальность, ведь без ее активной поддержки американская армия не смогла бы войти в Афганистан. Но театральному микромилитаризму нужна такая поза: в тот момент, когда Америка попадает в тактическую зависимость от России, ей приходится особенно усиленно создавать видимость империи". "По отношению к России американская стратегия преследовала две цели, первая из которых вообще недостижима, в то время как вторую реализовать становится все труднее. Первая цель - развал России; способствовать этому можно было бы поддержкой сепаратистских движений на Кавказе и американским военным присутствием в Средней Азии. Подобная демонстрация силы должна была подхлестнуть центробежную тенденцию глубинки на территориях Российской Федерации. То была серьезная недооценка русского национального единства. Вторая цель состояла в сохранении известной напряженности между Соединенными Штатами и Россией, что должно было помешать сближению Европы с Россией - объединению западной части Евразии, - путем возможно более длительного поощрения унаследованного от холодной войны антагонизма. Однако порожденные американской политикой на Ближнем Востоке хаос и неуверенность, как раз наоборот, создали оптимальные условия для возвращения России в международную игру, и Владимир Путин моментально воспользовался этой ситуацией. В своей впечатляющей речи в бундестаге 25 сентября 2001 года он предложил Западу реальное окончание холодной войны. Но какому Западу? Помощь в краткосрочной перспективе Соединенным Штатам в Афганистане для русских лишь видимая часть вещей. Главное - сблизиться с Европой, первым индустриальным объединением на планете". "В 2001 году торговый оборот между Россией и США составил 10 миллиардов евро, в то время как между Россией и Европейским союзом он достиг 75 миллиардов, то есть в 7,5 раза больше. Россия может обойтись без Соединенных Штатов, а без Европы - нет. Россия предлагает Европе противовес американскому влиянию в военном плане, а также надежные поставки энергоресурсов. Сделка соблазнительная". "...Россия, по всей видимости, выходит из десятилетия хаоса, вызванного расставанием с коммунизмом, и вновь становится устойчивым и надежным элементом равновесия между державами, что свойственно ее природе". Автор отмечает при этом, что "ситуацию не следует идеализировать". Он подробно останавливается на анализе демографических параметров кризиса в России, в результате которого население страны в среднесрочной перспективе может сократиться. Затем он переходит к экономике и отмечает возобновление экономического роста и укрепление государства как участника общественной жизни. Об этом, по его мнению, свидетельствует возросший объем государственных средств и профицитный характер бюджета. В международном плане "Россия может вновь вести себя как надежный финансовый партнер, коль скоро она без труда обслуживает свой внешний долг. Более того, столкнувшись с неопределенным и агрессивным поведением Соединенных Штатов, она сумела приступить к восстановлению минимальной военной мощи". "Динамическое развитие экономики - не единственный параметр, от которого зависит будущее России. Другим важнейшим неизвестным остается судьба политической системы, по поводу которой никто не может утверждать, что она будет демократической и либеральной". "Российская демократия определенно переживает этап возросшего контроля со стороны центральной власти, необходимый после анархии 1990-2000 годов. Правительство ведет в Чечне войну, и осуждение ее методов вполне законно. Но необходимо также признать, что при наличии бесчисленного множества национальных меньшинств на пространствах Российской Федерации лишить российское государство права призвать к порядку Чечню означало бы требовать в конечном итоге его распада". Автор анализирует далее природу российского универсализма. Представление о равенстве, считает он, коренится в структуре семьи и равном праве ее членов на наследство. "В результате либерализации российская экономика никогда не превратится в индивидуалистический капитализм англосаксонского типа", - отмечает он. Равным образом сохранится и универсальный подход к международной политике, в котором, как ему кажется, проявляются инстинктивные реакции, подобные тем, что мы наблюдаем во Франции. "Русские, - пишет он, - в отличие от американцев лишены априорного представления о барьере, отделяющем полноправных людей от других: индейцев, черных или арабов". "В последнее время международной политике крайне недостает российского темперамента. Исчезновением советской державы, которая накладывала уравнительный отпечаток на международные отношения, можно отчасти объяснить активизацию дифференциальных тенденций: американской, израильской и т.д. Маленький универсалистский оркестрик Франции едва слышен без мощной поддержки России. Возобновление участия России в международном раскладе сил может быть преимуществом для Организации Объединенных Наций. Если Россия не впадет в тоталитаризм или авторитаризм, она может стать фундаментальным фактором равновесия: сильное государство, не склонное к гегемонии, утверждающее представление о равенстве в отношениях между народами. Такую позицию ей тем более легче занять, что она, в отличие от Соединенных Штатов, экономически не зависит от снабжения извне товарами, капиталами или нефтью". Далее автор приходит к заключению, что Россия при благоприятном разрешении демографического кризиса и при условии устойчивого экономического роста может приобрести полную "стратегическую автономию". "Россия стала бы совершенно особенной экономической державой, в которой относительно высокий уровень образования активной части населения сочетается с полной независимостью в энергетическом плане". "Объемы производства нефти и особенно газа в России таковы, что превращают ее в мировой фактор в плане энергетики. Нельзя при этом забывать, что размеры ее территории обеспечили страну огромными запасами и других природных ресурсов. В противоположность зависимым Соединенным Штатам Россия по своей природе является независимой от остального мира". "Структурная слабость России чисто демографическая, но со временем этот недостаток может обернуться козырем. Все это, как это ни странно, превратит освобожденную от коммунизма Россию в исключительно обнадеживающее государство, поскольку ее энергетика не зависит от остального мира, в противоположность Соединенным Штатам, которые вызывают тревогу потому, что являются хищником", - заключает Эмманюэль Тодд.