Там русский дух…

Оазисы русской культуры в Грузии

Перемены, произошедшие в Грузии в последнее время, кажутся поразительными россиянину, который хорошо знал и любил эти края в нашем недавнем общем прошлом, но давно там не бывал. При этом удивляет даже не то, что многие молодые люди демонстративно не говорят по-русски, а некоторые грузинские политики добиваются популярности исключительно за счет антироссийских высказываний. Удивляет то, что в сегодняшней Грузии уже почти никто не помнит, что Ананиашвили и Багратион, Бородин и Грибоедов, Данелия и Маяковский, Окуджава и Параджанов, Таривердиев и Товстоногов – не просто знаковые имена, но общее и неделимое достояние русских и грузин. Поражает то, с какой легкостью и быстротой испаряются из памяти людей те нити, которые веками связывали два соседних единоверных народа. Настораживает то, как не любят сегодня вспоминать в Грузии даже те факты из нашей общей истории, которыми в любой другой стране гордились бы. И тем большую радостью испытываешь, обнаружив в "независимой" и все более отдаляющейся от России стране заповедные, почти не тронутые временем оазисы истинно русской культуры и истории. Именно так воспринимаешь незабываемые, ни с чем не сравнимые встречи с матушками из Ольгинского монастыря или духоборами из самой что ни есть грузинской глубинки, которые веками хранили и пестовали в этой стране тот русский дух, который и в самой России нечасто встретишь.

Церквушка, непостижимым, поистине чудесным образом прилипшая к почти отвесной скале, открывается вдруг. Тогда, когда уже не остается сил идти дальше по узкой, вырубленной в горе тропинке, когда, кажется, что от нехватки кислорода сердце вот-вот вырвется из груди. Уловив в вышине какое-то сияние, невольно поднимаешь глаза и, не веря им, видишь парящую в пронзительно-синем небе маковку и невольно щуришься от блеска православного креста, окруженного ярким нимбом горного солнца. Остаток пути преодолеваешь на одном дыхании, забыв об усталости и разряженном воздухе, стараясь поскорее добраться до храма, так высоко вознесшегося над бренной землею. И уже не пытаешься сдержать волнение, когда небесно-голубые, глубокие и мудрые глаза встречающих тебя монахинь, только что, кажется, сошедших с древних фресок, смотрят на тебя, проникая в самые затаенные уголки души. "Этот женский монастырь был создан в Грузии на рубеже XVIII-XIX веков, – рассказывает Алла Беженцева, председатель Союза русских женщин в Грузии "Ярославна". – Ему было дано имя Ольги, в течение четверти века княжившей на Руси и первой из русских монархов, еще в 955 году, принявшей христианство". Ольгинский монастырь и сегодня находится под юрисдикцией русской православной епархии в Грузии и существует фактически благодаря поддержке российского посольства и гуманитарной помощи. То, что помощь семи оставшимся сестрам единственного сохранившегося в Закавказье русского православного монастыря жизненно необходима, понимаешь с первого взгляда. Не понимаешь лишь того, как вообще удалось выжить в нынешних условиях этим мужественным женщинам, возраст самой младшей из которых приблизился к восьмидесяти годам. "Божьей помощью", – тихо, но убежденно говорит одна из сестер, как будто прочитав мои мысли. "Молитвами о далекой России", – эхом вторит вторая матушка. День, проведенный в вознесенном под самые небеса храме, в обществе чистых духом и помыслами людей, готовых поделиться с ближним последним куском хлеба и принять на себя чужую боль и заботу, пролетает незаметно. Потому, что тебе были рады. Потому, что тебе было легко и светло. Потому, что ты был у себя дома. И только ступив на крутую тропу, чтобы вновь опуститься на пыльную землю, вдруг вспоминаешь, что ты не дома. Что в России нет такого бездонного черного неба, таких высоких, теряющихся в ночном мраке гор, таких ароматов и звуков, которыми пропитан окружающий тебя воздух. Бредешь по змеящейся под ногами тропинке, рождающей камнепад после каждого твоего неверного шага, и думаешь, как далеки наши мелкие и суетные заботы от того, к чему тебе только что посчастливилось прикоснуться. Как много здоровой и чистой энергии влил в тебя тот чудный источник русского духа, из которого ты только что испил. Благодать оставляет тебя, как только ты спускаешься на жаровню нагретой за день асфальтовой дороги, ведущей в Тбилиси. Оглядываешься на черные горы за спиной, чтобы хотя бы взором прикоснуться к тому, крошечной частичкой чего ты только что был. Но вокруг только непроглядный антрацит душной южной ночи. И ты уже не видишь ни тропинки, ни скалы, в которой она вырублена, ни купола, парящего в небе, ни монахинь, как будто сошедших с древней фрески. И ты впервые всерьез задумываешься о том, как хрупок и беспомощен тот мир, в котором ты только что побывал. И как много потеряет наш мир, когда из него уйдет последняя из монахинь, молящих о мире для всех нас, молящихся здесь о своей далекой Родине. При виде аккуратно выбеленных домиков с резными окнами и ставнями, выкрашенными голубой краской, узорчатыми крышами в петухах, цветущими палисадниками и кувшинами на изгороди невольно испытываешь желание протереть глаза и ущипнуть себя, чтобы убедиться в том, что окружающее тебя не сон. И в самом деле, откуда в Грузии, на высоте полутора тысяч метров над уровнем моря, в окружении диких гор типичная, до мелочи, до завалинки, до журавля над колодцем русская деревня?! "Это не сон, – улыбается сопровождающая меня Алла Беженцева. – Это Гореловка – одно из сел русских духоборов, выселенных сюда из России еще в 40-е годы XIX века". Я ничего не говорю и не верю собственным глазам, даже увидев вокруг типично русские лица, женщин в белоснежных платках на головах, мужиков с окладистыми бородами, белобрысых детишек, неутомимо скачущих вокруг. И только услышав обращенную ко мне речь сельчан, сдаюсь: такого русского языка я, признаться, не слышал нигде. Полностью лишенный примитивных неологизмов и иностранных заимствований, русский язык живущих в Грузии духоборцев настолько жив и поразительно чист, что в него хочется окунуться с головой, чтобы очиститься от скверны того чудовищного слэнга, которым изо дня в день нас потчует современная российская массовая культура. Со мной охотно разговаривают местные женщины – старейшины-духоборки, как я вскоре узнаю. Они рассказывают мне печальную историю своей общины, возникшей в России во второй половине XVIII века в знак протеста против обрядности и догм официальной церкви и именуемой сегодня то духоборами или духоборцами, то молоканами. От них я узнаю, что первые духоборы появились в Грузии в 1843 году, когда царские власти приняли решение выслать в граничащие с Турцией незаселенные высокогорные районы империи несколько десятков тысяч человек, вера которых считалась одной из самых опасных ересей. Они показывают мне огромный камень, на котором высечены имена праведников-духоборов, прах которых покоится тут же, почитаемый членами общины во всем мире. Они же рассказывают о смерти почти 7 тысяч единоверцев, погибших от холода и голода в первую же зиму пребывания на чужбине. Ведут к Сиротскому дому, построенному для того, чтобы дать приют и пищу детям, потерявшим родителей. "После голода первых лет духоборов, отказывающихся повиноваться властям и нести воинскую повинность, постигли новые репрессии, – рассказывает Алла Беженцева. – Жандармы не простили мужской части общины символический акт сожжения оружия". Именно тогда во главе общины впервые в истории стала женщина – Лукерия Калмыкова, вдова правнука первого праведника духоборов Савелия Капустина. Сильная, волевая женщина, она долгие годы руководила многотысячной общиной своих единоверцев, пока в 1898 году новая волна репрессий не вынудила около 8 тысяч духоборцев эмигрировать в Канаду. Десятки тысяч представителей этой русской христианской общины и сегодня благополучно живут за океаном, пользуясь поддержкой официальной Оттавы, широкой культурно-религиозной автономией. Третий век ютятся в Грузии несколько сот духоборов, доживших до сегодняшнего дня. Несколько лет назад местные власти собирались было создать в Гореловке этнический заповедник (резервацию?!), но как-то руки не дошли. Несколько раз в молоканские села доставляли гуманитарные грузы, но большая их часть по грузинской традиции так и не доходила до адресатов. В позапрошлом году местные власти даже решили отметить 100-летие поселковой школы, построенной на деньги Л.Н. Толстого. Ей даже присвоили имя великого русского писателя, подарили школьные принадлежности и старенький компьютер. Живущих в грузинском высокогорье духоборов периодически посещают сотрудники российского посольства и представители канадской общины. Только тает, на глазах тает численность этой русской общины в Грузии, остаются в которой только те, кто слишком стар, или кому просто некуда податься. Постепенно тает, увы, и этот островок исконно русской культуры на грузинской земле.