Я прошу прощения…

Нам есть Кому от души сказать «Господи, прости»

Колонка филолога, переводчика, богослова и главного редактора альманаха «Альфа и Омега» Марины Журинской посвящена тому, как, кто и почему просит прощения…

Если озаботиться вопросом о том, какие слова в устах православных самые частые, а какие самые редкие, причем озаботиться с лету, без кропотливых подсчетов (хотя, конечно, нужны и кропотливые подсчеты), то можно сказать, что очень часто употребляются слова: «Спаси, Господи», «Во славу Божию», «Благословите».

А вот что реже всего?

Не знаю, совсем ли реже всего, но, во всяком случае, где-то в хвосте этого примерного списка будет «Я прошу прощения». Причем, не «Батюшка, простите и благословите» — это говорится с лету и на автомате. Тем более «Прости, Господи».

Насчет этого у  меня однажды было незабываемое впечатление: вхожу я в церковный двор, и меня обгоняют две очень активно тараторящие дамы. Они проходят святые врата, поднимают глаза к иконе, одна из них крестится и говорит: «Прости, Господи, всю дорогу мы болтали». Прошли — и она продолжает: «Так вот, я и говорю, а Нинка…» Вот такая картина, очень жизненная.

Нет, я имею в виду действительно серьезное, со всей ответственностью сказанное «Я прошу прощения». Вот этого не слышно вообще, тем более в этой формулировке.

«Простите меня» — это еще могут сказать, но при этом вся тяжесть ответственности возлагается на того, кто должен простить. А вот «Я прошу прощения» — это уже моя ответственность. Это я уже говорю от себя. Вот этого практически не услышишь.

Я по пальцам могу перечислить случаи, когда за неправильные слова просили прощения священники. Я долгую жизнь прожила, и из своей долгой жизни я уже очень долго в Церкви, но такие случаи я могу перечислить по пальцам одной руки. На вторую переходить не нужно. А ведь батюшки должны нам подавать пример. Во всем. В том числе и в этом.

Плохо у нас с прощением. Люди мы, как правило, неуверенные в себе, и нам почему-то кажется, что если мы попросим прощения и тем самым признаем свою неправоту — на нас все накинутся и съедят. Но вот это не так.

Кто-то, может быть, и запрезирает «за слабость», а нужно ли нам с такими людьми считаться? По-моему, не нужно, а надо будет отметить, что такой-то человек не понимает, что прощения просят не из слабости, а, наоборот, из гораздо более почтенных соображений. В том числе и благодаря силе духа.

В общем, если недолго рассуждать, прощения просят люди, которые знают, что они это переживут. То есть опять-таки сильные.

Церковь добра к слабым – это мы тоже все время забываем. От неуверенности в себе мы относимся к Церкви как к очень строгому барьеру: позволят-не позволят, пропустят-не пропустят. Это не так.

Есть совершенно прекрасный пример церковной мягкости. Когда мы просим прощения в Прощеное воскресенье, нам категорически не рекомендуется объяснять, за что. Это такое снисхождение к нашей человеческой слабости! Представьте себе, что было бы, если бы люди объясняли, за что просят прощения:

- Ты меня прости, это я про тебя сплетню пустил.

- Ах, так это ты про меня пустил?

И пошло все по новому кругу.

Церковь прекрасно знает, что мы все, ее составляющие — люди слабые. Единственное наше преимущество — не в том, что мы авангард общества, а в том, что с нами Христос, и нам есть к Кому приникнуть, и нам есть к Кому прибегать, и нам есть Кому от души сказать «Господи, прости», и мы знаем, что если мы попросим от души и серьезно, то это прощение мы получим, как получаем мы его в таинстве исповеди.

ВЕЛИКИЙ ПОСТ. Протоиерей Александр Авдюгин

В предпостовые недели, особенно на масленую, узнаешь массу новых особенностей и фактов из личной жизни прихожан собственного прихода. Прежде всего, это касается их болезней, немощей, пенсионного обеспечения, количества любимых детей, внуков и правнуков, требующих постоянной заботы, внимания и материальных издержек.

Нельзя сказать, что эти подробности раньше скрывались и были неизвестны, но перед днем прощения, им уделяют особое внимание, конкретизируя доходную часть собственной жизни до копейки, а медицинскую до последнего рецепта и процента льгот на дежурный корвалол вкупе с цитрамоном. Для полноты понимания «ситуации» священника обязательно поставят в известность, что коммунальные услуги опять подорожали, а цена на рынке картошки с луком и свеклой уже больше, чем была на мясо при Брежневе.

Откровения эти вполне понятны, потому что для того, чтобы жить, человеку необходимо есть, а при наличии, скажем так, не очень большой пенсии или зарплаты, а также медицинской карточки с сотней страниц с анализами, выписками, кардиограммами и анамнезами, постовое воздержание становится проблемой.

photosight.ru. Фото: Жижилкин Игорь

Сколько не говори о том, что пост имеет два крыла, одно из которых воздержание, а второе молитва, повсеместное вопрошение «как питаться?» в эти дни всегда злободневно.

И не потому, что не хочется исполнять установления апостольские и церковные, а из-за того, что далеко не каждый может поститься по уставу обители Саввы Освященного, который перевел и ввел в церковный обиход еще в XIV веке святитель Киприан митрополит Киевский.

Именно этот Устав стал основой нашего Типикона, правила которого так любят цитировать (насчет собственного их исполнения – вопрос спорный) приверженцы буквы и установлений. Во внимание не берется даже то, что устав данный в пятом веке написан, для монашествующих предназначен и лишь для живущих в землях палестинских определен.

Оттого и пестрит православный интернет спорами, что такое «сухоядение», и что считать «вареным», а чего «сухим». Пока консерваторы с либералами ломают копья насчет самого «правильного» правила поста, у среднестатистического прихожанина (это обычно уже пожилые люди) – изжога и мельтешение искр в глазах.

Иначе и быть не может у тех, кто не рассчитав собственные силы и крепость родного здоровья, устраивает себе голодовку в первую неделю Великого поста с соленым огурцом, луковицей и хлебом. А что еще есть-то? Ведь инжир с финиками, которыми надобно питаться по Уставу, у нас не растет, а в лавке его дневная порция потянет на месячную пенсию.

Отнюдь не призываю отбросить воздержание в пище и отменить традиционные правила, но давайте все же подходить к дням святой Четыредесятницы с точки зрения того, что пост – это радость. Пост не должен вредить здоровью, и в твоей медицинской карточке к Пасхе не должна добавиться еще одна глава с анализами и врачебными назначениями.

Если со здоровьем проблемы и утром надобно таблетку выпить, чтобы день плодотворным был и впустую не прошел, то, испросив у своего священника послабление на пост телесный, в такую же меру надо его духовную сторону увеличить. Как? Очень просто. По Писанию.

«Вот пост, который Я избрал: разреши оковы неправды, развяжи узы ярма, и угнетенных отпусти на свободу, и расторгни всякое ярмо; раздели с голодным хлеб твой, и скитающихся бедных введи в дом; когда увидишь нагого, одень его, и от единокровного твоего не укрывайся. Тогда откроется, как заря, свет твой, и исцеление твое скоро возрастет, и правда твоя пойдет пред тобою, и слава Господня будет сопровождать тебя» (Ис.58:6-8)

Есть и иное преткновение дней постовых. Оно обычно у тех возникает, кто телом силен, здоровьем не обижен и разумом награжден. Для них устав Саввы Освященного проблем не создает, и первые дни поста в сплошном голодании лишь ясность ума прибавляют да трезвость мыслей определяют.

Видя такое благодатное действо, современный «подвижник» тут же к данному уставу еще несколько правил выискивает, а также параллельно решает быстренько освоить практику умного делания, который у нас исихазмом зовется.

Совет священника, что у каждого своя мера талантов и способностей и что рядом с такими самостоятельными подвигами лукавый под именем «прелесть» бродит, во внимание обычно не принимается.

Таких «перепостившихся» обычно очень легко в храме на третью-четвертую неделю Четыредесятницы вычислить. Стоит хмурое создание где-то в уголке, волком на всех смотрит, к исповедальному аналою не подходит, а на вопрос «что случилось?», начинает рассуждать, в лучшем случае, о всеобщей греховности. В худшем же – уныние и апатия, то есть именно то, чего добивался лукавый.

Действительно, в пост надобно больше молиться, чаще причащаться Святых Тайн, читать духовную литературу, наконец-то полностью прочесть Библию, а также постараться убрать из своей жизни зло с обидой да осуждением. Все остальное только после беседы со священником.

- Батюшка, благословите за неделю поста Псалтирь прочитывать?!

- Для тебя, радость моя, вполне достаточно молитв вечерних и утренних.

- Не молитвенник вы, отец святой!

Знаком диалог? Он может быть с иными словами и другой интонацией, но смысл остается тот же: самочиние.

У каждого человека есть все необходимое, чтобы с Христом быть, вот только не надобно на себя бремена неудобоносимые взваливать. Опасно это.

Пост – это перемена умонастроения, это время, когда в тебе должно остаться лишь то, что причастно к вечности.

В течение всего года у нас, живущих в миру, держать себя в постоянном внимании к своему же собственному духовному состоянию не получается. Повседневность отвлекает. Именно поэтому Церковь дала нам постовые дни, когда мы можем отвлечься и уйти от внешней обыденности.

Сделать это можно (и лучше всего!) известными, традиционными средствами. Первое из них – телесный пост, второе – молитва, которая не может быть искренней без прощения и покаяния.

Вот только использовать эти средства надобно разумно.